Солдатский маршал [Журнальный вариант] - Сергей Михеенков

СЕРГЕЙ МИХЕЕНКОВ

СОЛДАТСКИЙ МАРШАЛ

Роман–биография

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они — кто старше, кто моложе —

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, —

Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…

С благодарностью к дочери Маршала Наталии Ивановне Коневой за предоставленные материалы из семейных архивов и всяческую помощь при написании этой книги

Глава первая

СЕВЕРНАЯ ДЕРЕВНЯ ЛОДЕЙНО

«Моя родина там, где не было крепостного права и не ступала нога завоевателя».

Когда бываешь в родных краях прославленного человека, судьба которого тебя волнует особенно, всегда пристально вглядываешься в черты его родины и пытаешься разглядеть в них нечто такое, что, кажется, и дало тот внутренний толчок, который помог выйти твоему герою, как говаривали совсем недавно, на широкую дорогу жизни.

У маршала Ивана Степановича Конева, как, впрочем, и у большинства крестьянских детей, родина довольно скромная. Тихая северная деревня Лодейно. Когда–то, в пору детства нашего героя, она относилась к Щёткинской волости Никольского уезда. В то время уезд входил в Северо — Двинскую губернию. Потом, когда начались деления и переделы, связанные то с одной властью и её политикой, то с другой, уезд и родная деревня Ивана Конева попеременно отходили то к Вологодской губернии, то к Вятской. Теперь Лодейно принадлежит Подосиновскому району Кировской области. Вот и спорят вологодские с вятскими, кому же из них приходится истинным земляком прославленный полководец XX столетия, кому он роднее. Подолью масла в огонь и я. Когда весной 1945 года в Южной Саксонии, где тогда стоял штаб 1‑го Украинского фронта, маршал диктовал свою биографию писателю Борису Полевому, то начал буквально следующим: «Родился я в деревне Лодейно на Вологодчине…» Вот так и выпало из памяти маршала Конева северодвинское его происхождение: «…на Вологодчине». Правда, как часто случается, всё своим мудрым ладом умиротворил поэт, на этот раз свой, местный, подосиновский, а устами поэта, как известно, говорит его родная земля:

…Вологодские, вятские —

Все мы крови одной,

Наши судьбы солдатские

Перевиты войной. (М. Рыбин)

Лодейно же деревня, как уже было сказано, довольно обычная. Таких по речке Пушме когда–то стояло много. Слава богу, что Лодейно и по сей день жива, шумит, рожает детей, трудится и кормится как может. И особо хранит в своей памятливой душе образ одного из своих сыновей, который когда–то в смутный период истории России выпорхнул из родительского гнезда, и судьба его приласкала своей и доброй, и недоброй лаской, сделав маршалом СССР, и возложила на его плечи тяжкий груз ответственности за судьбы миллионов людей, которых он посылал на смерть, чтобы их потомки могли жить на своей земле хозяевами, в мире и довольстве.

Однажды в разговоре с народной артисткой СССР, актрисой МХАТа Ангелиной Степановой зашла речь о родине маршала. Разговор этот произошёл уже после войны, в стенах МХАТа. Чуткая к слову Ангелина Степанова поразилась чистоте и богатству речи маршала, его особым интонациям, в которых чувствовался русский Север, своеобразие, исконность. Актрису удивило ещё и то, что с годами Конев нисколько не растерял этот свой особый северный, родовой дар.

— Моя родина, — ответил Конев, — там, где не было крепостного права и не ступала нога завоевателя. Мы сохранили свободный и вольный язык славян, которые жили под Великим Устюгом.

Суровый северный край. Некогда Устюгский удел Ростово — Суздальского, а затем великого Владимиро — Суздальского княжества. Когда–то Устюг стоял несокрушимой крепостью на древнем торговом и военном пути новгородцев по реке Сухоне вниз, к хлебородным землям. Устюгская земля дала России знаменитого путешественника и открывателя новых земель Семёна Дежнёва, воина, покорителя Приамурья Ерофея Хабарова, исследователя Камчатки Владимира Атласова.

О своей родной деревне Конев вспоминал так: «…вологодская деревня, высокие дома с подклетями, рубленные из толстых брёвен. Колодезные журавли. Корыта для пойки лошадей и коновязи чуть ли не под каждым окном. Это для проезжавших подводчиков, останавливавшихся на ночлег или постой. Деревня наша была большая, лежала на большаке, ведущем из Котельнича в город Великий Устюг. По этому большаку непрерывно в оба конца, в особенности зимой, ходили длинные обозы с хлебом вглубь страны и с водкой для всех казёнок в обратную сторону. Вот этот оживлённый тракт в значительной степени и определял жизнь нашей деревни».

Речка Волосница, на которой стоит Лодейно, неподалёку расходится вширь и образует небольшой залив. Можно предположить, что когда–то он был полноводнее. Именно здесь, на этом плёсе и его берегах, как утверждают местные старожилы, их предки ладили лодьи.

По переписи 1895 года по Вологодской губернии записано буквально следующее: «Деревня Лодейно. Пушемско — Николаевского прихода Щёткинской волости Никольского уезда». В более ранних письменных источниках упоминается в связи с событиями X–XII веков как место жительства племени угро–финнов. Когда новгородцы начали заселять земли Поюжья, то есть бассейн реки Юг, здесь, по всей вероятности, произошла ассимиляция народов. Из этой уникальной историко–культурной плавильни на берега реки Юг, Сухона, Вятка и их притоков вылилось удивительно красивое, самобытное и мужественное племя людей, веками пахавших свою землю, растивших на ней хлеб, строивших прочные и просторные жилища из кондовой сосны, защищавших порубежье от лихих и беспокойных соседей. Русский Север. Суровый быт накладывал отпечаток и на характер здешних жителей, веками выковывая в нём чувство собственного достоинства, свободолюбие, стойкость и умение общее, общинное, государственное поставить выше личного.

Дом, в котором родился Иван Конев, в середине XIX века построил его дед, тоже Иван Степанович. Дед имел прозвище — Епишня. Происхождение прозвища таково. В русских деревнях детей, рано оставшихся без отца, называли не по отчеству, а по имени матери. Мать Ивана Конева звали Епифанией. А детей — Епишня.

Дом Коневых в Лодейной стоит до сей поры. Теперь в нём музей маршала.

Иван Епишня был человеком предприимчивым. И землю пахал, и лес валил, и извозом занимался, и торговлишку вёл. Его стараниями в Лодейной была построена школа для крестьянских детей. Детей тогдашняя Россия, в особенности сельская, рожала щедро. Не исключением был и русский Север. Вот и у Ивана Степановича Конева было четверо: трое сыновей и одна дочь.

Дети растут быстро. Сыновья поднялись и все трое, каждый в свой срок, отслужили службу в царской армии. Старшие вернулись в звании унтер–офицеров. Младший угодил на войну, в самое пекло, участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве.

В феврале 1897 года Степан Иванович Конев высватал за себя крестьянскую девушку Евдокию Степановну Мергасову. 15 декабря того же года у молодых родился первенец. В фондах музея маршала Конева хранится копия выписки из метрической книги. Привожу документ целиком: «Выпись из Метрической книги на 1897 год. Часть 1‑я, о родившихся. Мужескаго пола. 106. Рождения декабря 15. Крещения 16. Звание, имя, отчество и фамилия родителей и какого вероисповедания: Деревни Лодейной крестьянин Степан Иванов Конев и законная его жена Евдокия Степанова, оба православнаго исповедания. Звание, имя, отчество и фамилия восприемников: деревни Подволочья крестьянский сын Иван Степанов Мергасов. Кто совершил таинство крещения: Священник Пётр Жуков и диакон Виктор Нечаев».

Вторым ребёнком Коневых была девочка. Назвали её Марией. Но день её рождения был омрачён смертью матери. Такое прежде случалось довольно часто. Женщины умирали родами. Воспитательницей Ивана и его младшей сестры Маши, как говорили в деревне, нянькой, стала тётка, младшая сестра отца Клавдия Ивановна. Судьба повторялась в роду Коневых: родители Степана Ивановича, Клавдии Ивановны и двоих их братьев умерли рано, и Степан Иванович, ещё неженатый, остался с малолетними братом и сестрой на руках, заменив им сразу и отца, и мать.

Первым другом Ивана в детстве был его дядюшка, Григорий Иванович Конев, младший брат отца. Этот Григорий Иванович был всего на несколько лет старше своего племянника. Все детские забавы дядюшка и племянник делили вместе. Как и Иван, Григорий рано остался сиротой. И его тоже воспитывала Клавдия Ивановна, в замужестве Мергасова. Одному из них она доводилась тёткой, а другому сестрой. Но обоим–двоим, по самой своей сути, — матерью.

Был у Вани Конева и ещё один дядя — Фёдор Иванович. Службу в царской армии отслужил в уланском полку. Затем поступил на службу в полицию, состоял в должности местного урядника и обязанности свои исполнял исправно и с завидным рвением, которое порой смущало сельчан, в том числе и Коневых.